я буду жить долго и счастливо и умру в разные дни (с)
Артур Вилье. Проводник. (из сборника "78")Артур Вилье
Проводник
Ночью у Андрея ныло сердце. В такие минуты его лучше было не трогать. Рита знала это. Знала слишком хорошо.
Он накручивал круги по дому и то и дело выбегал курить. Наступавшая пронзительная тишина, странная для летней ночи, пугала ее даже больше, чем скрип давно нечиненого пола, хриплая одышка и глухой кашель, который Андрей отказывался лечить. Рита куталась в пуховое одеяло, словно пыталась оградиться от рассеянной по дому тревоги.
По всему выходило, что завтра надо было ждать гостя.
Рита не любила гостей. Они приходили всегда незваные и всегда невовремя. Завтра они с Андреем хотели поехать на рынок, а потом гулять на Острова. А на вечер она собиралась испечь печенье, купить муската и фруктов. Можно было бы просто сидеть на веранде и смотреть на звезды. Или, еще лучше, читать друг другу какую-нибудь теплую книгу.
Рита любила читать вслух. Любила и умела - мама и театральная студия поставили ей голос, а папа и филологический факультет научили чувствовать текст. Иногда ей даже казалось, что если бы не затянувшаяся диссертация она могла бы попытаться стать профессиональной актрисой, но французский эпистолярный роман первой четверти XIX века - ее научная тема - никак не хотел отпускать. А Рита ужасно не любила недоделанных дел.
Андрей читал по-другому. Его монотонный голос, одновременно глухой и звонкий, словно бы окутывал комнату туманом, ограждающим от всего окружающего, и история просто случалась. Однажды - Рита хорошо запомнила этот вечер - он читал ей дневники Амудсена, и она так серьезно простудилась, что несколько долгих дней провела в постели с запредельно высокой температурой.
Андрей отпаивал ее горячим молоком с медом или просто сидел в кресле с полузакрытыми глазами, держа ее за руку и медленно покачивая головой, словно вглядываясь внутрь себя или еще дальше. Иногда ей казалось, что она слышит, как стучит у него в висках, и липкий жар немного отступал, давая ей заснуть.
Когда Рите стало лучше, они собирались отправиться в Крым. Даже взяли билеты. Но объявился очередной гость, и в Крым они так и не съездили.
* * *
Рита не любила гостей. Они всегда приходили незваные и всегда уходили вместе с Андреем.
В первый раз - она еще только начинала жить в его доме - Рита серьезно испугалась. Были сумерки обычного зимнего дня, в который совсем не хочется выходить из дома, и так хорошо сидеть с ногами на диване, читать неспешные письма давно забытых героев, пить сладкий час и, делая пометки на полях, тут же зачитывать возлюбленному понравившийся оборот.
Риту всегда смешило, как он хмурит лоб, стараясь уловить все оттенки смысла. В отличие от нее Андрею совсем не давались языки.
Были сумерки. Рита читала, а Андрей рисовал.
Он всегда очень забавно сердился, когда она пыталась заглянуть в незаконченный рисунок, но этим утром она подсмотрела, что в доме скоро появится еще один белый дракон, парящий над островерхими крышами старого города. От его брони будут отскакивать стрелы, его победная песня станет разгонять тучи, и - как у всех драконов, нарисованных Андреем в последнее время, - у него будут огромные зеленые глаза, которые Рита так часто видела в зеркале.
Она испугалась сразу. Наверное, Андрей еще ничего не почувствовал сам, как она уже испугалась.
Потом он встал. Пошел к двери. Вернулся. Начал складывать карандаши. Не закончил. Вышел. Опять вернулся. Сел на стул. Встал. Прошел по комнате. Пробормотал что-то, уткнув губы в ладони - кажется, «ох, как невовремя». Опять встал. Подошел к Рите. Поцеловал ее в лоб.
И тут она закричала.
- Андрей!
Ее трясло. Этот поцелуй, охвативший еще раньше озноб, и непонятно откуда взявшееся, но разлитое вокруг отчаяние, плюс полное непонимание происходящего, когда ничего кажется не происходит, выворачивали ее наизнанку.
Это потом она научилась не бояться. Научилась чувствовать, когда Андрей нервничает просто так, а когда к приходу очередного гостя. Научилась ждать - иногда часы, а иногда недели - когда Андрей уходил с ними. Она мному потом научилась, но в тот первый раз ей было жутко.
Андрей стоял рядом с Ритой и гладил ей волосы. Так гладят ребенка, которого хотят успокоить. Так гладил ее папа, которого она так и не отучилась вспоминать по несколько раз день. Как ветер с теплого моря, на которое - она вдруг почему-то поняла это совсем отчетливо - они никогда с Андреем не съездят. Рита заплакала.
- Андрюшенька, Андрюша,..
- Все нормально, Маргаритка моя. Все нормально.
- Что происходит, родной мой?
- Все нормально.
- Мне страшно.
- Я знаю, любимая. Я знаю.
- Андрюшенька...
- Все нормально. Не бойся.
- Мне холодно.
- Не бойся.
- Мне страшно.
- Я здесь. Я с тобой.
- Что это?
- Ничего. Совсем ничего.
- Почему же так холодно?
- Скоро придет один человек.
- Какой человек?
- Я не знаю.
- Андрей, я не понимаю.
- Я знаю, милая. Я знаю. Я вернусь и все тебе объясню.
- Вернешься? Разве ты куда-то уходишь?
- Увы.
- Но почему?
- Так надо.
- Кому надо? Как ты оставишь меня одну?
- Так правда надо.
- Но я не хочу оставаться одна.
- В доме четыре дракона. Они защитят тебя.
- От кого?
- Да нет, ни от кого. Никто не нападет.
- Я не хочу чтобы ты уходил.
- И я не хочу уходить.
- Но почему тогда?
- Потому что есть вещи, которые сильнее наших желаний.
- Даже моих?
- Даже моих.
Рита еще продолжала плакать, но понимала уже, что все будет правильно. Он уйдет, а она будет ждать, а потом он обязательно вернется и опять уйдет, и она опять будет ждать, коротать вечера с акварельными драконами. Ждать. До изнеможения. До крови из носа. До возвращения. До конца их дней.
И тогда Рита успокоилась.
* * *
Тот первый гость пришел лишь на следующее утро. Высокий черноволосый мужчина с обветренным лицом и острыми глазами стоял в дверях и молча смотрел на Андрея. Охрана ждала у машин на улице. Андрей тоже молчал. Рита вдруг подумала, что для уличного художника у Андрея слишком сильные руки и слишком плавные движения, больше подходящие борцу, а перестав сутулиться, он стал вдруг и выше и шире в плечах.
- Здравствуй, Проводник, - наконец, выдавил гость
- Здравствуй, Гость.
- Можешь звать меня Князь.
- Как скажешь, Князь. А меня зовут Андреем.
- Ты знаешь, кто я?
- Достаточно, если ты это знаешь.
- Что?
- Достаточно, если ты сам знаешь, кто ты такой.
- Не надо шутить со мной.
- Я не шучу. Это ведь ты пришел ко мне.
- Ты прав, это я пришел к тебе. И ты сделаешь то, что зачем я пришел?
- Я ничего не делаю, Князь. Я просто иду с тобой до места, где случается то, что должно случиться.
- Отлично. Тогда покажи мне дорогу, и я дойду сам.
- Я не знаю дороги. Ее знаешь ты.
- Ну и за что же тогда я плачу тебе?
- Тебе сказали, что придется заплатить мне?
- Да.
- Как странно, Князь. Гости почти никогда не платят мне. Даже если проводят в доме несколько дней, а кто-то недель. Но с тобой я бы хотел отправиться прямо сейчас.
- Мне сказали, что за все приходится платить.
- Ах, вот что. Ну, уверен, что ты знал это и прежде.
- Ты хитришь, Проводник.
- Нет, Князь, я никогда не обманываю тех, кто приходит ко мне. Довольно, что они обманывают себя сами.
Гость смотрел на Андрея и о чем-то думал. Власть и сила, не привыкшая к даже малейшему проявлению несогласия, еще кипели в нем. Рите показалось на мгновенье, что сейчас он кликнет охрану, и та бросится на Андрея, станет рвать его как стая голодных псов.
- Это бессмысленно, Князь! - покачал головой Андрей. - Твоих людей много, и мне придется их убивать. Но зачем? Ты ведь пришел не за этим. У тебя есть дорога, но ты не умеешь по ней идти. Я могу провести тебя, но не имею своей. При чем же тут кто-то еще?
И Рита поняла, а точнее увидела, как гость физически ощущает, что здесь и сейчас Проводник действительно избавится от любого, кто помешает ему. Что же будет, если она окликнет его? Ей стало так страшно, что она громко позвала:
- Андрюш...
- Да, милая. Мы уже уходим. Хорошего тебе дня.
Его голос был такой родной и спокойный. Муж - она впервые тогда подумала о нем так - уходит по делам. Совсем ненадолго.
- Ты готов, Гость? - спросил Андрей.
- Да, Проводник, я готов.- ответил Князь.
Уже потом Андрей объяснил Рите, что этот вопрос и этот ответ составляют древнюю формулу, произнеся которую невозможно повернуть назад. Впрочем, добавил он тогда, повернуть назад невозможно никогда.
И они ушли.
* * *
Андрей вернулся вечером. Усталый, с перевязанной рукой. Долго плескался в ванной. Громогласно хвалил ужин - сладкий рис с овощами - всячески ластился и старательно уклонялся от разговора о Князе и том, куда они ходили.
Но говорить все же пришлось.
- Понимаешь, Ритка, никто не знает, как это работает. Нас сейчас в России двое - я здесь и еще одна старуха в Череповце. Тезка твоя, Маргарита Михайловна. В Европе - трое или четверо. В Штатах - никого, зато в Канаде аж четверо. В Индии - пара. Один в Израиле. В Африке - несколько, никто не знает, сколько. В Китае кто-то есть, говорят. Всего меньше двух дюжин.
Мы не маги, не колдуны. Мы просто Проводники. К нам приходит человек, ищущий дорогу к своей судьбе, а мы помогаем ему на нее встать и пройти.
Ну не знаю я, как. Клянусь, не знаю. Идем просто с ним. Да, и все. Идем пока не придем. Человек сам знает, что пришел. Он там остается, а я возвращаюсь. Только ни ему без меня туда не дойти, ни мне в одиночку его судьбы не найти. Свою судьбу каждый сам ищет. Я просто рядом иду.
Вот возьми урода сегодняшнего. Вбил он себе в голову, что должен владеть целым миром. Вот хоть ты лопни, но должен - судьба у него такая. Ну и пошли мы. Отъехали за город, а то в городе тяжело дорогу искать. Прошли рощицу березовую. Через овражек перебрались, Глядим - пещеры какие-то. Прошли через пещеры, а за ними уж другой мир, не наш.
Равнина каменная. Небо такое низкое, серое. Башня какая-то стоит. И никогошеньки там нет. Вообще никого. Пустой ему достался мир во владение. Совсем пустой.
А что толку на меня злиться - не я дорогу выбираю. Только не отвести мне его обратно. Вот ножиком чиркнул, гад. А все одно не взять мне его с собою обратно, нет у меня такой власти.
* * *
Потом их было много этих странных гостей. Сильных мужчин. Безобразных старух. Красивых женщин и подростков с запудренными прыщами.
Они приходили нежданные, или договаривались о встрече за месяц. Одни искали счастья. Другие - денег. Третьи - дорогу домой. Многие - смерти. Некоторые - знаний. Правды - почти никто. В большинстве же они не знали сами, что и зачем ищут. Андрей провожал каждого.
Одни уходили сразу, другие надолго селились в доме.
Один стареющий, но когда-то популярный артист прожил у них шесть долгих месяцев. Его легкие грыз рак, и он ждал операции. На весь день он уходил куда-то гулять, а вечером возвращался с вином и знакомым на одну ночь. После него пришлось менять прожженный ковер в комнате и приглашать дорогого колдуна чистить ауру.
Колдун принес Рите розу, обозвал Андрея бездельником и потребовал совершенно немыслимые для них деньги. В конце концов, сошлись на том, что Андрей написал для него синего ночного дракона, жгущего зеленый город.
Несколько недель после этого Андрей мучался головными болями. Рита лечила его таблетками, компрессами и даже специально для этого освоенными тантрическими практиками, но все было безуспешно. Пришлось Андрею снова рисовать тот же город, но теперь уже выжженный солнцем, а не драконом. Постепенно боли ушли. Тантра в доме тоже не прижилась.
Что ж до артиста, то он умер на операционном столе. Рита так и не смогла понять, для чего было нужно Андрею отвозить его в больницу, а Андрей ничего не объяснил кроме своего обычного «так должно было быть».
Хорошо, что гости никогда не возвращались.
* * *
Андрей вообще не любил объяснять. Разве что рассказывать. Иногда даже то, о чем лучше было бы молчать.
Однажды, например, он ушел с гостьей, заурядной женщиной лет далеко за тридцать, а вернулся через две недели загорелый, чуть растолстевший, и сообщил, что у той, обреченной врачами на бесплодие, будет теперь ребенок. Его ребенок.
В тот день Рита впервые ушла от него. Просто встала и молча ушла.
Ее не разрывала боль, не душило отчаяние. Она - с большим для себя удивлением - не находила в себе ни брезгливости, ни отвращения. Ей просто нужно было понять, сколько она сможет пробыть без него. Этот вопрос, такой простой, вдруг оказался для нее вопросом жизни и смерти. И она ушла, а он смотрел ей вслед через чуть прикрытые глаза, еле заметно покачивал головой и молчал.
Рита вернулась через шесть дней.
Она уходила от него еще одиннадцать раз. И всегда возвращалась. Он провожал ее молча и молча встречал.
* * *
У Андрея ныло сердце. Рита пряталась в одеяло от рассеянной по дому тревоги. По всему выходило, что утром надо было ждать гостя, и она уже знала, кто будет этим гостем. Она давно это знала.
Рита вылезла из-под одеяла. Натянула джинсы и свитер, и как была, босиком, вышла на улицу.
Постояла на крыльце. Выкурила сигарету. Сосчитала до десяти. Позвонила в дверь.
Как всегда Андрей открыл не сразу.
- Здравствуй, Проводник.
- Здравствуй, Гостья.
- Отведешь меня к моей судьбе?
- А ты знаешь свою судьбу?
- Да, знаю.
- Ты уверена?
- Я уверена. Моя судьба - быть Проводником.
- Это не самая добрая судьба, Гостья.
- Моя судьба - быть рядом с тобой.
- Я лишь Проводник.
- Это моя судьба, Проводник. Отведи меня к ней. Пожалуйста.
- Хорошо, Гостья. Хорошо.
- Ну же!
- Ты готова?
- Да, я готова.
- Тогда поехали.
- Куда?
- В Череповец.
- Поехали. А зачем?
- Маргарита Михайловна умирает. Ты должна проводить ее и занять ее место.
- А ты?
- А я провожу тебя и вернусь сюда.
- Но почему?
- Теперь ты сама должна давать ответ на такие вопросы.
- Мне достался пустой мир?
- Ну что ты. Тебе досталась тысяча миров.
- Чужих.
- Разных. Очень разных. Мне даже завидно, сколько всего ты теперь увидишь в первый раз.
- А ты?
- Что я?
- Я же должна быть с тобой.
- Ты теперь Проводник.
- Как и ты.
- Да, как и я. И наша дорога почти подошла к концу.
- Так ты знал? Знал! Знал с самого начала.
- Ну что ты. Никто ничего не знает с самого начала.
- Ты учил меня, зная, что будет дальше?
- Разве учил? Хотя, наверное, и учил тоже.
- Но зачем? Андрюшенька, зачем?
- Разве это не то, что ты хотела, Гостья?
- Я хотела быть с тобой.
- Ты была со мной.
- Была с тобой? Нет, я не была с тобой. Не была. Я только и делала, что ждала. Ждала, когда придет очередной чужой человек и уведет тебя. Ждала, когда ты вернешься и когда уйдешь опять. Когда ты выгуливал своих дурацких драконов, я ждала. И когда рисовал новых. Когда шатался по чужим жизням или тащил их в наш дом. Когда пялился в эти проклятые звезды. Я ждала. Ждала. Ждала.
- Ты умница. Ты очень правильно ждала.
- Правильно?
- Да. Именно так, как только и можно ждать судьбу - неистово и верно.
- И уже нельзя повернуть назад?
- Ты ведь все знаешь сама.
- Да, я помню. Никогда невозможно повернуть назад.
- Ага.
- И есть вещи сильнее наших желаний. Даже от моих.
- Даже от моих.
- Хорошо, Проводник. Тогда я готова.
- Мне бы хотелось попросить тебя еще об одной вещи.
- Конечно. Проси.
- Возьми драконов с собой. Поначалу они могут помочь тебе, и мне будет спокойнее.
- Спасибо тебе. Спасибо большое. А как ты? Или нарисуешь еще?
- Посмотрим. Может и нарисую. Все равно эти - твои.
- Спасибо, Андрей. Действительно спасибо. И жаль, что мне совсем нечего оставить тебе.
- Если я когда-нибудь захочу их проведать?..
- Просто приходи. Может быть, и у меня найдется судьба для тебя. И пойдем, наконец. Я и так слишком долго ждала.
Проводник
Ночью у Андрея ныло сердце. В такие минуты его лучше было не трогать. Рита знала это. Знала слишком хорошо.
Он накручивал круги по дому и то и дело выбегал курить. Наступавшая пронзительная тишина, странная для летней ночи, пугала ее даже больше, чем скрип давно нечиненого пола, хриплая одышка и глухой кашель, который Андрей отказывался лечить. Рита куталась в пуховое одеяло, словно пыталась оградиться от рассеянной по дому тревоги.
По всему выходило, что завтра надо было ждать гостя.
Рита не любила гостей. Они приходили всегда незваные и всегда невовремя. Завтра они с Андреем хотели поехать на рынок, а потом гулять на Острова. А на вечер она собиралась испечь печенье, купить муската и фруктов. Можно было бы просто сидеть на веранде и смотреть на звезды. Или, еще лучше, читать друг другу какую-нибудь теплую книгу.
Рита любила читать вслух. Любила и умела - мама и театральная студия поставили ей голос, а папа и филологический факультет научили чувствовать текст. Иногда ей даже казалось, что если бы не затянувшаяся диссертация она могла бы попытаться стать профессиональной актрисой, но французский эпистолярный роман первой четверти XIX века - ее научная тема - никак не хотел отпускать. А Рита ужасно не любила недоделанных дел.
Андрей читал по-другому. Его монотонный голос, одновременно глухой и звонкий, словно бы окутывал комнату туманом, ограждающим от всего окружающего, и история просто случалась. Однажды - Рита хорошо запомнила этот вечер - он читал ей дневники Амудсена, и она так серьезно простудилась, что несколько долгих дней провела в постели с запредельно высокой температурой.
Андрей отпаивал ее горячим молоком с медом или просто сидел в кресле с полузакрытыми глазами, держа ее за руку и медленно покачивая головой, словно вглядываясь внутрь себя или еще дальше. Иногда ей казалось, что она слышит, как стучит у него в висках, и липкий жар немного отступал, давая ей заснуть.
Когда Рите стало лучше, они собирались отправиться в Крым. Даже взяли билеты. Но объявился очередной гость, и в Крым они так и не съездили.
* * *
Рита не любила гостей. Они всегда приходили незваные и всегда уходили вместе с Андреем.
В первый раз - она еще только начинала жить в его доме - Рита серьезно испугалась. Были сумерки обычного зимнего дня, в который совсем не хочется выходить из дома, и так хорошо сидеть с ногами на диване, читать неспешные письма давно забытых героев, пить сладкий час и, делая пометки на полях, тут же зачитывать возлюбленному понравившийся оборот.
Риту всегда смешило, как он хмурит лоб, стараясь уловить все оттенки смысла. В отличие от нее Андрею совсем не давались языки.
Были сумерки. Рита читала, а Андрей рисовал.
Он всегда очень забавно сердился, когда она пыталась заглянуть в незаконченный рисунок, но этим утром она подсмотрела, что в доме скоро появится еще один белый дракон, парящий над островерхими крышами старого города. От его брони будут отскакивать стрелы, его победная песня станет разгонять тучи, и - как у всех драконов, нарисованных Андреем в последнее время, - у него будут огромные зеленые глаза, которые Рита так часто видела в зеркале.
Она испугалась сразу. Наверное, Андрей еще ничего не почувствовал сам, как она уже испугалась.
Потом он встал. Пошел к двери. Вернулся. Начал складывать карандаши. Не закончил. Вышел. Опять вернулся. Сел на стул. Встал. Прошел по комнате. Пробормотал что-то, уткнув губы в ладони - кажется, «ох, как невовремя». Опять встал. Подошел к Рите. Поцеловал ее в лоб.
И тут она закричала.
- Андрей!
Ее трясло. Этот поцелуй, охвативший еще раньше озноб, и непонятно откуда взявшееся, но разлитое вокруг отчаяние, плюс полное непонимание происходящего, когда ничего кажется не происходит, выворачивали ее наизнанку.
Это потом она научилась не бояться. Научилась чувствовать, когда Андрей нервничает просто так, а когда к приходу очередного гостя. Научилась ждать - иногда часы, а иногда недели - когда Андрей уходил с ними. Она мному потом научилась, но в тот первый раз ей было жутко.
Андрей стоял рядом с Ритой и гладил ей волосы. Так гладят ребенка, которого хотят успокоить. Так гладил ее папа, которого она так и не отучилась вспоминать по несколько раз день. Как ветер с теплого моря, на которое - она вдруг почему-то поняла это совсем отчетливо - они никогда с Андреем не съездят. Рита заплакала.
- Андрюшенька, Андрюша,..
- Все нормально, Маргаритка моя. Все нормально.
- Что происходит, родной мой?
- Все нормально.
- Мне страшно.
- Я знаю, любимая. Я знаю.
- Андрюшенька...
- Все нормально. Не бойся.
- Мне холодно.
- Не бойся.
- Мне страшно.
- Я здесь. Я с тобой.
- Что это?
- Ничего. Совсем ничего.
- Почему же так холодно?
- Скоро придет один человек.
- Какой человек?
- Я не знаю.
- Андрей, я не понимаю.
- Я знаю, милая. Я знаю. Я вернусь и все тебе объясню.
- Вернешься? Разве ты куда-то уходишь?
- Увы.
- Но почему?
- Так надо.
- Кому надо? Как ты оставишь меня одну?
- Так правда надо.
- Но я не хочу оставаться одна.
- В доме четыре дракона. Они защитят тебя.
- От кого?
- Да нет, ни от кого. Никто не нападет.
- Я не хочу чтобы ты уходил.
- И я не хочу уходить.
- Но почему тогда?
- Потому что есть вещи, которые сильнее наших желаний.
- Даже моих?
- Даже моих.
Рита еще продолжала плакать, но понимала уже, что все будет правильно. Он уйдет, а она будет ждать, а потом он обязательно вернется и опять уйдет, и она опять будет ждать, коротать вечера с акварельными драконами. Ждать. До изнеможения. До крови из носа. До возвращения. До конца их дней.
И тогда Рита успокоилась.
* * *
Тот первый гость пришел лишь на следующее утро. Высокий черноволосый мужчина с обветренным лицом и острыми глазами стоял в дверях и молча смотрел на Андрея. Охрана ждала у машин на улице. Андрей тоже молчал. Рита вдруг подумала, что для уличного художника у Андрея слишком сильные руки и слишком плавные движения, больше подходящие борцу, а перестав сутулиться, он стал вдруг и выше и шире в плечах.
- Здравствуй, Проводник, - наконец, выдавил гость
- Здравствуй, Гость.
- Можешь звать меня Князь.
- Как скажешь, Князь. А меня зовут Андреем.
- Ты знаешь, кто я?
- Достаточно, если ты это знаешь.
- Что?
- Достаточно, если ты сам знаешь, кто ты такой.
- Не надо шутить со мной.
- Я не шучу. Это ведь ты пришел ко мне.
- Ты прав, это я пришел к тебе. И ты сделаешь то, что зачем я пришел?
- Я ничего не делаю, Князь. Я просто иду с тобой до места, где случается то, что должно случиться.
- Отлично. Тогда покажи мне дорогу, и я дойду сам.
- Я не знаю дороги. Ее знаешь ты.
- Ну и за что же тогда я плачу тебе?
- Тебе сказали, что придется заплатить мне?
- Да.
- Как странно, Князь. Гости почти никогда не платят мне. Даже если проводят в доме несколько дней, а кто-то недель. Но с тобой я бы хотел отправиться прямо сейчас.
- Мне сказали, что за все приходится платить.
- Ах, вот что. Ну, уверен, что ты знал это и прежде.
- Ты хитришь, Проводник.
- Нет, Князь, я никогда не обманываю тех, кто приходит ко мне. Довольно, что они обманывают себя сами.
Гость смотрел на Андрея и о чем-то думал. Власть и сила, не привыкшая к даже малейшему проявлению несогласия, еще кипели в нем. Рите показалось на мгновенье, что сейчас он кликнет охрану, и та бросится на Андрея, станет рвать его как стая голодных псов.
- Это бессмысленно, Князь! - покачал головой Андрей. - Твоих людей много, и мне придется их убивать. Но зачем? Ты ведь пришел не за этим. У тебя есть дорога, но ты не умеешь по ней идти. Я могу провести тебя, но не имею своей. При чем же тут кто-то еще?
И Рита поняла, а точнее увидела, как гость физически ощущает, что здесь и сейчас Проводник действительно избавится от любого, кто помешает ему. Что же будет, если она окликнет его? Ей стало так страшно, что она громко позвала:
- Андрюш...
- Да, милая. Мы уже уходим. Хорошего тебе дня.
Его голос был такой родной и спокойный. Муж - она впервые тогда подумала о нем так - уходит по делам. Совсем ненадолго.
- Ты готов, Гость? - спросил Андрей.
- Да, Проводник, я готов.- ответил Князь.
Уже потом Андрей объяснил Рите, что этот вопрос и этот ответ составляют древнюю формулу, произнеся которую невозможно повернуть назад. Впрочем, добавил он тогда, повернуть назад невозможно никогда.
И они ушли.
* * *
Андрей вернулся вечером. Усталый, с перевязанной рукой. Долго плескался в ванной. Громогласно хвалил ужин - сладкий рис с овощами - всячески ластился и старательно уклонялся от разговора о Князе и том, куда они ходили.
Но говорить все же пришлось.
- Понимаешь, Ритка, никто не знает, как это работает. Нас сейчас в России двое - я здесь и еще одна старуха в Череповце. Тезка твоя, Маргарита Михайловна. В Европе - трое или четверо. В Штатах - никого, зато в Канаде аж четверо. В Индии - пара. Один в Израиле. В Африке - несколько, никто не знает, сколько. В Китае кто-то есть, говорят. Всего меньше двух дюжин.
Мы не маги, не колдуны. Мы просто Проводники. К нам приходит человек, ищущий дорогу к своей судьбе, а мы помогаем ему на нее встать и пройти.
Ну не знаю я, как. Клянусь, не знаю. Идем просто с ним. Да, и все. Идем пока не придем. Человек сам знает, что пришел. Он там остается, а я возвращаюсь. Только ни ему без меня туда не дойти, ни мне в одиночку его судьбы не найти. Свою судьбу каждый сам ищет. Я просто рядом иду.
Вот возьми урода сегодняшнего. Вбил он себе в голову, что должен владеть целым миром. Вот хоть ты лопни, но должен - судьба у него такая. Ну и пошли мы. Отъехали за город, а то в городе тяжело дорогу искать. Прошли рощицу березовую. Через овражек перебрались, Глядим - пещеры какие-то. Прошли через пещеры, а за ними уж другой мир, не наш.
Равнина каменная. Небо такое низкое, серое. Башня какая-то стоит. И никогошеньки там нет. Вообще никого. Пустой ему достался мир во владение. Совсем пустой.
А что толку на меня злиться - не я дорогу выбираю. Только не отвести мне его обратно. Вот ножиком чиркнул, гад. А все одно не взять мне его с собою обратно, нет у меня такой власти.
* * *
Потом их было много этих странных гостей. Сильных мужчин. Безобразных старух. Красивых женщин и подростков с запудренными прыщами.
Они приходили нежданные, или договаривались о встрече за месяц. Одни искали счастья. Другие - денег. Третьи - дорогу домой. Многие - смерти. Некоторые - знаний. Правды - почти никто. В большинстве же они не знали сами, что и зачем ищут. Андрей провожал каждого.
Одни уходили сразу, другие надолго селились в доме.
Один стареющий, но когда-то популярный артист прожил у них шесть долгих месяцев. Его легкие грыз рак, и он ждал операции. На весь день он уходил куда-то гулять, а вечером возвращался с вином и знакомым на одну ночь. После него пришлось менять прожженный ковер в комнате и приглашать дорогого колдуна чистить ауру.
Колдун принес Рите розу, обозвал Андрея бездельником и потребовал совершенно немыслимые для них деньги. В конце концов, сошлись на том, что Андрей написал для него синего ночного дракона, жгущего зеленый город.
Несколько недель после этого Андрей мучался головными болями. Рита лечила его таблетками, компрессами и даже специально для этого освоенными тантрическими практиками, но все было безуспешно. Пришлось Андрею снова рисовать тот же город, но теперь уже выжженный солнцем, а не драконом. Постепенно боли ушли. Тантра в доме тоже не прижилась.
Что ж до артиста, то он умер на операционном столе. Рита так и не смогла понять, для чего было нужно Андрею отвозить его в больницу, а Андрей ничего не объяснил кроме своего обычного «так должно было быть».
Хорошо, что гости никогда не возвращались.
* * *
Андрей вообще не любил объяснять. Разве что рассказывать. Иногда даже то, о чем лучше было бы молчать.
Однажды, например, он ушел с гостьей, заурядной женщиной лет далеко за тридцать, а вернулся через две недели загорелый, чуть растолстевший, и сообщил, что у той, обреченной врачами на бесплодие, будет теперь ребенок. Его ребенок.
В тот день Рита впервые ушла от него. Просто встала и молча ушла.
Ее не разрывала боль, не душило отчаяние. Она - с большим для себя удивлением - не находила в себе ни брезгливости, ни отвращения. Ей просто нужно было понять, сколько она сможет пробыть без него. Этот вопрос, такой простой, вдруг оказался для нее вопросом жизни и смерти. И она ушла, а он смотрел ей вслед через чуть прикрытые глаза, еле заметно покачивал головой и молчал.
Рита вернулась через шесть дней.
Она уходила от него еще одиннадцать раз. И всегда возвращалась. Он провожал ее молча и молча встречал.
* * *
У Андрея ныло сердце. Рита пряталась в одеяло от рассеянной по дому тревоги. По всему выходило, что утром надо было ждать гостя, и она уже знала, кто будет этим гостем. Она давно это знала.
Рита вылезла из-под одеяла. Натянула джинсы и свитер, и как была, босиком, вышла на улицу.
Постояла на крыльце. Выкурила сигарету. Сосчитала до десяти. Позвонила в дверь.
Как всегда Андрей открыл не сразу.
- Здравствуй, Проводник.
- Здравствуй, Гостья.
- Отведешь меня к моей судьбе?
- А ты знаешь свою судьбу?
- Да, знаю.
- Ты уверена?
- Я уверена. Моя судьба - быть Проводником.
- Это не самая добрая судьба, Гостья.
- Моя судьба - быть рядом с тобой.
- Я лишь Проводник.
- Это моя судьба, Проводник. Отведи меня к ней. Пожалуйста.
- Хорошо, Гостья. Хорошо.
- Ну же!
- Ты готова?
- Да, я готова.
- Тогда поехали.
- Куда?
- В Череповец.
- Поехали. А зачем?
- Маргарита Михайловна умирает. Ты должна проводить ее и занять ее место.
- А ты?
- А я провожу тебя и вернусь сюда.
- Но почему?
- Теперь ты сама должна давать ответ на такие вопросы.
- Мне достался пустой мир?
- Ну что ты. Тебе досталась тысяча миров.
- Чужих.
- Разных. Очень разных. Мне даже завидно, сколько всего ты теперь увидишь в первый раз.
- А ты?
- Что я?
- Я же должна быть с тобой.
- Ты теперь Проводник.
- Как и ты.
- Да, как и я. И наша дорога почти подошла к концу.
- Так ты знал? Знал! Знал с самого начала.
- Ну что ты. Никто ничего не знает с самого начала.
- Ты учил меня, зная, что будет дальше?
- Разве учил? Хотя, наверное, и учил тоже.
- Но зачем? Андрюшенька, зачем?
- Разве это не то, что ты хотела, Гостья?
- Я хотела быть с тобой.
- Ты была со мной.
- Была с тобой? Нет, я не была с тобой. Не была. Я только и делала, что ждала. Ждала, когда придет очередной чужой человек и уведет тебя. Ждала, когда ты вернешься и когда уйдешь опять. Когда ты выгуливал своих дурацких драконов, я ждала. И когда рисовал новых. Когда шатался по чужим жизням или тащил их в наш дом. Когда пялился в эти проклятые звезды. Я ждала. Ждала. Ждала.
- Ты умница. Ты очень правильно ждала.
- Правильно?
- Да. Именно так, как только и можно ждать судьбу - неистово и верно.
- И уже нельзя повернуть назад?
- Ты ведь все знаешь сама.
- Да, я помню. Никогда невозможно повернуть назад.
- Ага.
- И есть вещи сильнее наших желаний. Даже от моих.
- Даже от моих.
- Хорошо, Проводник. Тогда я готова.
- Мне бы хотелось попросить тебя еще об одной вещи.
- Конечно. Проси.
- Возьми драконов с собой. Поначалу они могут помочь тебе, и мне будет спокойнее.
- Спасибо тебе. Спасибо большое. А как ты? Или нарисуешь еще?
- Посмотрим. Может и нарисую. Все равно эти - твои.
- Спасибо, Андрей. Действительно спасибо. И жаль, что мне совсем нечего оставить тебе.
- Если я когда-нибудь захочу их проведать?..
- Просто приходи. Может быть, и у меня найдется судьба для тебя. И пойдем, наконец. Я и так слишком долго ждала.